Кризисные ситуации в разных точках земного шара с высокой военной напряженностью всегда предоставляют нам возможность оценить превосходную политическую игру.
Гражданская война в Сирии, жертвами которой с начала 2011 г. стали свыше 250000 человек, претерпела переломный момент, когда Россия начала антитеррористическую операцию на территории этого государства.
В начале декабря прошлого года американский президент заявил, что для России было бы неплохо присоединиться к коалиции 65 стран, ведущих борьбу против ИГИЛ; но, как тонко заметил один из мировых обозревателей, если судить по результатам этой самой борьбы, то было бы правильнее сказать, что это коалиция 65 стран должна присоединиться к России.
Все началось с 2008 года, когда Россия начала военную операцию в Грузии. Со стратегической точки зрения в контексте международных отношений эта операция была своеобразным способом сдерживания западных амбиций НАТО на северо- и юго-востоке Европы.
Эта же политика была продолжена Россией, когда НАТО снова решило поиграть мускулами и продиктовать свою волю в Украинском конфликте, но реакция Москвы, национальные интересы которой были задеты, а присоединение Крыма стало основным вопросом, не оставила сомнений касательно решения российских властей не позволить Западу удовлетворить свои аппетиты.
Но как Грузия, так и Украина, представляющие собой важные геополитические точки на мировой арене, должны проявлять дипломатию и защищать свои интересы, основываясь на стратегическом уважении - ситуация, которая является нормой в современной международной политике.
«Интервенция по приглашению» России в Сирию продемонстрировала пример стратегической гибкости, поскольку Россия не только решила использовать свои возможности для обеспечения безопасности у своих границ, но также и для стабилизации ситуации в горячей точке, где страна не имела никакого влияния с начала 90-х.
Когда «уличный мятеж» распространился на севере Африки и достиг территории Египта, Россия поддержала политику невмешательства во внутренние проблемы этих государств, настойчиво защищая свое решение на Конференции по Безопасности в Мюнхене. Хотя в 1973г. Москва воздержалась при голосовании, когда Советом Безопасности было решено ввести войска на территорию Ливии, чтобы «спасти» ливийский народ и принести западную демократию, а переориентация хода воздушных операций была раскритикована, чтобы вынудить российское руководство поддержать интервенцию в Сирию, которая была выгодна скорее самим интервентам, нежели сирийскому народу.
Учитывая действия Москвы в Грузинском и Сирийском конфликте, можно смело сказать, что Россия снова становится сторонницей не только жесткой внешней политики, но также дает понять, что эпоха «однополярного мира» подходит к концу, а присутствие российских военных в Сирии является своего рода, доказательством выше сказанному.
По большей части, российские власти стремятся не просто восстановить свое военное влияние в Сирии, но и выступить в качестве сдерживающей силы в политике Запада, который никогда не оставлял свои попытки в установлении абсолютной гегемонии в регионе.
Современная внешняя политика России на Ближнем востоке не имеет целью казаться агрессивной, политикой, основанной скорее на инстинктах, чем на доводах разума, напротив, российские власти пытаются воссоздать былую славу Советского Союза и ищут способ заставить уважать себя, т.е. то, к чему любой превосходный актер на международной политической сцене всегда стремился и всегда будет стремиться. И вся эта сегодняшняя «перестановка сил» происходит не столько для активного присутствия на сирийской территории, сколько для распространения проекции зоны влияния на средиземноморский регион в целом.
Свежие комментарии